За ошибку, которую я, исключительно уповая на чудо, намеревалась превратить в успех.

     Стояла у окна, наблюдая за парком, что был невероятно, удивительно тих в этот час. Зеленые кроны вековых деревьев медленно покачивались под теплыми потоками ветров. Яркая сочная трава устилала все пространство между дорожками, кое-где перекрываемая разноцветными клумбами.

     Сердце билось в груди часто-часто. От волнения мои ногти то и дело превращались в когти, а на коже рук выступали золотистые чешуйки, но только эти трансформации и выдавали мои истинные эмоции, тогда как внешне я старалась выглядеть спокойной, уверенной в себе и невозмутимой. Ежедневные медитации в академии для меня не проходили зря, хотя изначально я даже высмеяла этот предмет, считая его бесполезным. Теперь так не думала.

– Ну наконец-то! – облегченно выдохнула я, заслышав, как открылись створки, ведущие из гостиной в спальню.

– Признаться, совсем не ожидал, что вы будете настолько меня рады видеть… Ваше Высочество, – последнее обращение вошедший в мою спальню не просто прошипел – прорычал, не утаивая собственную ярость.

     Мгновенно обернувшись, я испуганно вскрикнула, но тут же прикрыла ладонью рот. Правда, передумав, сменила место дислокации собственных пальцев, чтобы не видеть чужое обнаженное тело.

     Обнаженное тело, местами прикрытое совершенно бесстыдным прозрачным голубоватым нарядом.

     И да, кажется, меня снова собирались убивать.

Глава 7: Убить нельзя любить

     Мне хотелось придушить Дарини собственными руками. Просто взять и придушить, дабы окружающие не мучились, а вместе с ними и я. Ладони обжигало от переполняющего меня огня. Остро чувствовал, что еще немного и он просто вырвется наружу, погружая комнату в хаос, испепеляя все на своем пути.

– Что? Стыдно смотреть на дело своих рук? – зло усмехнулся, глядя на то, как капризная принцесса закрывает глаза ладонями. – Мне казалось, что вы хотели именно этого…

     Каждый мой шаг отзывался болью в напряженных мышцах. Удерживал себя на грани. На грани безумства, когда все барьеры падают, обнажая истинные желания. Мог поклясться, что скажи она хоть слово, и ей несдобровать. Заберу, унесу, запру, чтобы выбить всю дурь из ее головы. Чтобы не смела поднять глаза, не смела огрызаться и трижды думала, прежде чем что-то сделать.

     Подкрадывался.

     Дракон во мне изнывал, умирал от желания вырваться наружу. Ядовитый запах ударил в голову, вынуждая шумно втянуть воздух, заполняя им легкие до предела, до невозможности дышать.

     Этот аромат отравлял. Затуманивал разум, пропитывал собой и кожу, и одежду, и волосы. Ненавидел этот запах и ее. Ее тоже ненавидел, потому что Дарини, словно эпидемия, разрушала все на своем пути. Одним лишь взглядом, одной-единственной улыбкой на полных губах.

– Отчего же ты не смотришь? – насильно оторвал я ее руки от лица, но веки девушки также были закрыты. – Смотри! Посмотри на меня! Ты же хотела именно этого! Кого ты хотела унизить? Меня? Или наших гостей?

     Пальцы против воли впились в ее подбородок, одним рваным жестом запрокидывая голову. Свободной рукой по-прежнему сжимал ее запястья, чтобы не вырвалась, чтобы дала ответ, будто он действительно был важен.

     Однако наследная принцесса даже и не думала вырываться или брыкаться, не предпринимала попыток. Лишь открыла веки, глядя на меня с той самой черной злостью, с какой смотрела все прошедшие две недели.

     В ее взоре запросто можно было прочесть и холодное презрение, и жгучую обиду, и бесконтрольную ненависть. Она бросала вызов одним своим взглядом, напряженной позой, огнем, что искрил в волосах. И это подначивало. Будто кто-то очень настойчивый нашептывал: «Ну же! Давай! Она уже давно принадлежит тебе! Только тебе…»

     А ведь я собой почти гордился, как испытывал некоторую гордость за Дарини. Мне удавалось игнорировать эту девчонку с последней нашей эмоциональной встречи. До этого момента я был убежден, что держу себя в руках, но железные цепи вырвали с корнем, а зверь во мне ловко подбирался к своей жертве, мягко, не торопясь сокращая и без того крохотное расстояние между нами.

     Знала ли она, в какой опасности находится ежедневно? Каким испытаниям подвергается мое терпение ежечасно?

     Навряд ли, раз продолжала упрямо идти к своим неведомым целям, смысла в достижении которых я просто не видел. Училась на износ, как если бы действительно собиралась править, а не быть приятным, но невыносимым дополнением к супругу.

     И чем большим нагрузкам она подвергалась со стороны преподавателей, и в том числе меня, тем серьезнее относилась к учебе, тем сильнее сжимала зубы, тем отчетливее проявляла истинно женское упрямство.

     Наравне с парнями бегала, прыгала, приседала и отжималась на физподготовке. Подтягивалась, падала в грязь, валилась с ног и снова поднималась, чтобы пройти полосу препятствий. Скрупулезно записывала лекции по теории боя, училась оказывать первую помощь и обрабатывать раны, чтобы регенерация проходила быстрее. Стойко выдерживала практикумы по защите и атаке, на полном серьезе собираясь участвовать в учебных поединках – драться с парнями.

     Легкое раздражение по отношению к ней неизменно перерастало в бешенство, а после вдруг обернулось гордостью и восхищением. Последние чувства начали проклевываться во мне буквально вчера, а уже сегодня я напрочь позабыл о них, когда управляющий замком напомнил мне о неразобранной почте.

     В подарочной коробке лежал этот нелепый наряд, присущий разве что рабам. У вампиров люди носили подобные. Мужчины – короткие жилеты и штаны из прозрачной ткани, женщины – только широкие длинные платки, закрепленные на манер бесстыдных платьев.

     Когда стало понятно, что подобные подарки получили все участники, совсем недавно отстроенный кабинет вновь превратился в руины.

     Теперь я даже не знал, хорошо это или плохо, что мне тоже прислали этот унизительный презент. Я не собирался участвовать в этом нелепом отборе, который проводили лишь с целью потешить уязвленное самолюбие одной зарвавшейся девчонки, ослепленной властью. Не собирался и подарков не присылал, но, видимо, ей слишком сильно хотелось меня унизить, раз эти куски ткани пошили и на меня. Собственно, что хотела, то и получила, но устраивать бесплатное представление для всей Дарконии я не желал.

– Нечего сказать? – прошипел сквозь с силой сжатые зубы.

– Есть, – вдруг прорезался у нее голос, а в глазах лишь на секунду вспыхнула радость, будто она нашла выход из ситуации, в которую сама себя загнала. – Потрудитесь объясниться, уважаемый дакр, почему вы не надели под прозрачную ткань белые одежды, как было велено в сопроводительном письме? Вы хотели меня оскорбить? Я не смогу допустить вас до прохождения второго этапа в таком виде!

– В каком сопроводительном письме? – переспросил с подозрением.

     Неужели среди сотни конвертов затерялся тот, в котором было дано объяснение этому непотребству? Совесть всколыхнулась где-то на дне огромного оврага, в котором были запрятаны все чувства. Прищурившись, я оценил и серьезное выражение лица, и требовательные нотки в голосе, которые услышал. Ситуация выходила неловкой.

– В том самом, которое вы, по-видимому, не удосужились прочесть! Немедленно покиньте дворец и приведите себя в порядок!

– Вы приказываете… мне? – Наверняка отчетливо видела ошеломление на моем лице, что скрывалось за усмешкой. – Да как скажете, Ваше Высочество.

     Отступив на шаг, хотел было язвительно поклониться, как то положено, чтобы соблюсти все условности и нормы этикета и морали, но сейчас костюм обжигал кожу, а уж вид, что открылся девице, и вовсе должен был загнать ее в краску. Но не загнал, хотя ниже моего лица она старательно взгляд не опускала. Разве что одним глазом подглядывала. Правым.

     Портальное кольцо вспыхнуло в одно мгновение, но прежде, чем я исчез, двери, что вели из гостиной в спальню, открылись, явив моему взору запыхавшуюся фрейлину. Из-под стопки конвертов не было видно даже макушки, однако за ее спиной едва ли не так же быстро неслись бывшие невесты, оставшиеся не у дел.